Беларусь оказалась на линии удара Гранд-Армии летом 1812 года. Через Неман, Вильно и Минск прошли корпуса, несущие новый административный порядок, французские декреты и тяжелые реквизиции.

Города и местечка быстро сменили вывески: образовывались французские префектуры, возрождались надежды шляхты на возвращение автономии Великого княжества Литовского, а население платило налогами, лошадьми и хлебом.

Российские власти, отступая, вывозили склады и архивы, но оставляли инструкции для подполья, что вскоре вылилось в гибридную войну — рейды казаков, диверсии мостов, тайные сети священников и мещан.

Память об эпохе Наполеона в Беларуси — это рассказы о разорённых фольварках, о местных партизанах, о сожжённых мостах Березины и о возвращении империи уже с иной повесткой модернизации.

К 1812 году население белорусских губерний едва восстановилось после предыдущих разделов Речи Посполитой. Войска Наполеона рассчитывали на местные ресурсы — до 2 миллионов пудов хлеба и тысячи подвод ежемесячно.

На протяжённых трактов от Гродно до Борисова строились магазины снабжения, где сосуществовали французские интенданты и шляхетские курульные суды. Любая задержка обозов означала голод и бунты.

Российская армия намеренно эвакуировала жителей, разрушала мельницы и мосты, заставляя французов тратить время и провиант. Так зародилась стратегия выжженной земли на белорусской территории.